Рассказ очевидца: Встречи на дорогах с женщиной, просящей белой ткани или простынку

В фильме Шукшина "Живёт такой парень" главный герой Паша Колокольников, раскрыв рот, слушает невероятную историю о том, как одному шоферу привиделась на дороге голая женщина и что было это перед самой той войной. Женщина просила шофера купить белой материи. В конце выяснилось, что это была Смерть.

Василий Шукшин перевел яркую шоферскую байку в легенду о Пашиной любви, и фильм закончился — по крайней мере на эту тему — вполне благополучно. А что говорят водители-дальнобойщики нынче, какие истории в ходу? Не бывает так, чтоб все вдруг стали врать об одном и том же. Да еще десятки людей из самых разных географических точек. Об одном и том же! Да еще — люди одной профессии! Значит, есть у истории объективные основания.

Теперь уже трудно, а то и вовсе невозможно выяснить статистику встреч на дорогах СССР обнаженной дамы, тормозившей редкие тогда автомашины за несколько месяцев, недель и дней до начала Великой Отечественной войны 1941—45 гг. Но обрывочно такие истории помнят и на Алтае, где слушал бабку шукшинский герой, и на Урале, и на Волге, и под Москвой.

«Это Смерть по земле ходила!» — говорила Паше бабулька. Все возможно. И конечно не с потолка взял этот случай Василий Макарович: передавались факты подобных встреч из уст в уста. Где женщина была молодой, где старой, где совсем раздетой, где в белом саване. Но в каждом случае — просила водителя привезти ей какую-нибудь простынку. А ведь история повторилась через сорок лет один к одному! Как раз перед самой афганской войной. Только география встреч сместилась на юг страны.

Почему-то больше ходила женщина по дорогам Средней Азии и Казахстана. Говорим «почему-то» неспроста: ведь гибли в Афганистане в основном русские ребята с Рязанщины, Тамбовщины, Смоленщины. Может, таким образом «отмечалась» географическая точка войны? Как правило, встречи наблюдались либо в дальних заболоченных краях и на забытых трассах (к покинутым шахтам, например), либо у большой воды: на Чарвакском водохранилище (Ташкент), на озере Иссык-Куль. И встречи происходили непременно не с какими-либо людьми, а — с водителями, конкретно. Другая профессия — другой символ? Что ж, не всякий мелиоратор другому мелиоратору расскажет (чаще забудет рассказать!) невероятную историю.

Может быть, поэтому в других слоях населения «знаки» терялись, а у водителей — очень общительных, особенно между собой — сохранились. И даже не так важно, профессионал он или любитель, хозяин «жигуля» или дальнобойщик. Несколько историй за короткий срок произошли на Иссык-Куле, причем с водителями «Жигулей» (все до единого — отдыхающие, любители). И не всегда женщина «голосовала» на дороге.

В известном нам из первых уст рассказе она прискакала к озеру на коне, спрыгнула на берегу, не обращая внимания на очевидца Юру (кстати, человек, не склонный врать), окунулась в ледяную воду озера и так, голышом, подошла к нему:

— У вас не будет простынки? Мне бы укрыться... Красивое, стройное, загорелое тело. Но таким вселенским холодом веяло от него! Дрожащими руками Юра полез в багажник, в сумки — а жена с детьми как раз в поселок отлучилась — и достал женщине простыню. Она едва не выхватила у него из рук простынку, ловко завернулась в нее, вскочила на коня — и умчалась.

В том же 1979 году в болотах на дороге из Владимира в Гусь-Хрустальный «голосовала», тормозила машины полуодетая женщина. Иногда она была в старинном русском сарафане, иногда — в мордовском: мещера — угро-финское племя, а местность эта — мещерско-муромские леса, таящие немало загадок, помимо описываемой. В одном лишь случае, известном нам, женщина была обнаженной. Но во всех без исключения — просила простынку!

Однажды автор этой статьи встретился с водителем Виктором Голубевым по прозвищу Колумб: каждый день он курсирует по трассе Москва — Гусь-Хрустальный.

— Историй таких десятки, сотни, — рассказывал Виктор. — У многих нет никакой подоплеки — просто шоферские анекдоты, к тому же приукрашенные. В последнее время довелось общаться с нечистью — оборотнями в виде медведя или волка. Да ведь и это все объяснимо: охота резко сократилась — уж больно дорогое нынче удовольствие. К северу от Москвы аж до самого Ледовитого восстановилось довоенное поголовье волка! До той войны, а не до афганской, понял? Вот довели народ!

— Ну, а сам-то встречал кого на дороге?

— Не, бабу не видел. А вот рэкет — всякий видел. Столько лет колесил. Только знаешь, чего я вожу-то? Рога и копыта! Кроме шуток! А они воняют. Так что никакой рэкет не страшен. А как идешь на Гусь, ведь не спрятаться никуда. Другим, наверно, тяжело. Я справляюсь. Вроде недалеко, а попробуй-ка возьмись гонять по этой трассе? — Я твои проблемы понимаю. Но мне бы что-нибудь услышать о встречах с непознанным. Ну, может, символ, знак какой.

— НЛО, что ли? Так бы и сказал, Мужики-то видели, а я — нет. Бог миловал. В Гусе ведь и своих «тарелок» хватает. На каждом столбе стоят, хрусталем торгуют. А кому он там-то нужен? А вот хочешь мою собственную статистику за много лет?

— Давай.

— Ты вот знаешь, что бывают кошачьи, собачьи, птичьи дни?

— То есть как?

— А так. Строго в один определенный день на дороге давят только кошек. Потом — собак. И так далее. Причем дни эти всегда идут друг за другом по порядку. Иногда едешь, а по асфальту — сплошь птичьи перья. Значит, завтра будут зайцы.

— Серьезно?

— Вполне. И в этот день уже никакой другой живности не давят.

— Виктор, а что... и у людей тоже есть определенный день?

— А как же! Недаром, говорят, когда царь в дорогу собирался, ему звездочеты вычисляли, можно ехать или погодить. Думаю, с астрологией связано. Или, например, были у нас государи, любители медвежьей охоты...

— Ты про людей, про людей подробнее.

— Пожалуйста. В такой день, пока от Москвы до Гуся доберешься, обязательно по дороге пара-тройка бабок не там дорогу перейдет. Иногда и до смертельного исхода. Но сам я не попадался. Я эти дни знаю, ухо держу востро.

— Фантастика!

— А есть ведь и шоферские дни! Никого не давишь, сам-то берегись! О них иногда и по телевизору предупреждают. Все равно: едешь, а то там, то сям кто-нибудь в кювете лежит. И на всю трассу — обязательно одна крупная авария. Слушай, поговори с автоинспекцией — у них-то истории покруче.

— Ладно, спасибо и на том. На самом деле, астрологические дни на дорогах — это для нас было откровением. Вовремя попался Колумб. — Вот в один из таких водительских дней и привязалась к нам с Генкой старуха эта, будь она неладна...

— Где, какая?

— Да поворот на Улыбышево проехали — выходит из лесу кикимора. Босиком, и ноги синие. Зима ведь! Шубу распахнула и тормозит. — Простынку просила? — Нет. Мне шеф дал задание «волгешник» перегнать. «Волгешник» новый. Я с Генкой напросился. Ну, она привязалась: прокати да прокати! А у самой и морда синяя, аж глаз не видно. Нам не жалко... Только знаешь, жуть такая что-то взяла! А Генка за рулем-то был. Я дверцу хлоп. «Гони!» — ору ему что есть мочи. Ну, Генку уговаривать не надо, он по газам — и мы до самого Гуся летели как угорелые. — Может, показалось тебе? — Что там показалось! Она ж нас догнала! В ручку двери вцепилась — и... Не знаю, поверишь ли. Километров десять ехала за машиной на своих двоих! — Бежала? — Говорю же: ехала! Как на салазках. А зима-то — сам знаешь, какая нынче, дороги-то — голый асфальт. Искры из-под пяток летели!

— И что дальше?

— Вот дальше — не шибко помню. Дверцу она сама отпустила. И — в сторону! Ну, думаю, каюк тебе, бабуля. Да чтоб не заподозрили, надо будет дверцы и ручки хорошенько обтереть, а то вдруг отпечатки какие найдут. Серьезно! — уже про убийство думал — не выживет, думаю, бабулька, а нас с Генкой посадят, считай, ни за что. И что ты будешь делать! Она вдруг — я в зеркало видел, а потом обернулся... она вдруг стала раза в три больше, потом поднялась над дорогой, за нами еще метров сто пролетела — и растворилась в воздухе. Ну, слава Богу, думаю, призрак. Наверно, задавил ее кто-нибудь незадолго до того у поворота на Улыбышево. Вот и витает с тех пор. Но нам больше не попадалась.