Йети. Монголия

Очень интересное письмо от М. В. Митрофанова:

«В школе, где я учился, был музей боевой славы. Частыми нашими гостями были ветераны. И так вышло, что с одним из них я вскоре оказался соседом. Это был полковник в отставке, окончивший танковое училище еще в 1936 году, затем участвовавший в вооруженном конфликте на Халхин-Голе, а с 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны, окончил войну в 1945 году заместителем командира танкового полка.

Он любил поговорить, вспомнить свою боевую молодость, а я очень любил послушать его неспешные, даже убаюкивающие, но в то же время невероятно интересные рассказы. И беседы наши продолжались много лет, до самой его смерти. Один из его рассказов я хочу пересказать. Не знаю, в какую форму это лучше облечь, но попытаюсь от третьего лица.

Весной 1940 года, когда уже отгремели бои на Халхин-Голе, наши части находились на территории Монгольской Народной Республики, а мой сосед был, если не ошибаюсь, начальником передвижной танкоремонтной мастерской.

Однажды часовые заметили постороннего человека недалеко от расположения подразделения (это в степи, где населенных пунктов не было верст на 100 кругом) и стали его преследовать. Он попытался скрыться. Солдаты открыли огонь и ранили «неизвестного». Каково же было их удивление, когда в кустах между сопками они обнаружили огромную обезьяну! Животное было ранено, истекало кровью, его притащили в часть. (Основная масса солдат была из крестьян, поэтому обезьяну они не видели никогда.)

Командир же части тоже, очевидно, не блистал общим образованием и рассудил так: «Мы же в Азии, за границей! А в Азии, за границей, точно живут обезьяны. Я сам в книжках читал». Поэтому появление гигантской обезьяны в монгольской степи ни у кого не вызвало недоумения.

Мой сосед же, все-таки москвич, с техническим образованием, словом, достаточно интеллигентный человек, понимал, что в Монголии нет и быть не может никаких обезьян, а уж тем более человекообразных. К тому же вырос он на Красной Пресне и детство свое (по его словам) провел в зоопарке, куда пацаны залезали через забор. И обезьян-то, конечно, видел немало.

Одним словом, он понимал, что это не обезьяна, да и не походила она, эта тварь, на обычную обезьяну. Но… грамотному человеку зачастую очень сложно бывает что-либо доказать неграмотному.

Сосед попытался что-то сказать, но понял, что это «глас вопиющего в пустыне». Так и осталось это существо для всех обезьяной. Через какое-то короткое время оно умерло, наверное, от потери крови.

Самое интересное было дальше. Снабжение войск было затруднено. То есть продукты были неплохие, а вот доставить их в условиях бездорожья было очень трудно, как сказал сосед: безводная степь на сотни километров — это хуже болота. О свежем мясе и речи вообще не было. И командир части распорядился убитую «обезьяну» отправить… в котел.

Официально ее вроде бы закопали, а на самом деле освежевали и наварили супа. В столовой это блюдо значилось как «суп с мясом конским»… И прошло! Съели и живы были! Такая вот невероятная история!

Я, конечно, попросил соседа-полковника поподробнее описать это существо. Вот что он смог вспомнить: огромное, выше самого высокого человека, похоже, очень сильное, лохматое, шерсть свалявшаяся, бурая. А самое главное, черты, которые рассказчик не смог сформулировать точно. Это существо очень было похоже на человека. Обезьяна — она и есть обезьяна, животное, которое с человеком не спутаешь никогда. Стонало оно как-то по-человечески. Лапами шевелило — очень похоже на жесты человека. А глаза! Посмотришь — вздрогнешь, вроде бы как осмысленные, и смотреть в них страшно, но почему именно страшно, рассказчик объяснить не смог. Никаких попыток «заговорить» с людьми, как я понял из рассказа, существо не делало.

Полковник-сосед закончил свой рассказ так: «Все-таки, в любом случае, это был не человек, даже не дикий, это было животное».

Да, я упустил, что существо было мужского пола, но с половыми органами гораздо меньшими, чем можно было ожидать, судя по общим габаритам тела.»