Домовой. Россия

В 90-х, когда была записана эта история, ее героине - жительнице Ростова-на-Дону Татьяне Маловой было почти 40 лет. Это была спокойная и очень уравновешенная женщина, за ней никогда не наблюдалось никаких истерик или еще чего-то, что было бы поводом считать ее душевнобольной. В те годы она работала инженером и жила в двухкомнатной квартире на окраине города вместе со своим мужем и маленьким сыном.

Исследователь аномальных явлений Алексей Прийма лично встречался с ней несколько раз после того, как она прислала ему письмо со своей жуткой историей. Он записал ее рассказ о выходках нечистой силы в ее квартире во всех подробностях.

— Началось это летом 1987 года — поздно по вечерам стал трезвонить звонок над входной дверью в нашу квартиру, - рассказывает Татьяна Малова, - Я распахивала дверь, но никого за ней не было! Затем начались — тоже по вечерам — странные телефонные звонки. Поднимаю трубку, а в ней — молчание. Телефонные трели перемежались тарахтением звонка в прихожей в течение двух недель. Потом прекратились, сменившись новыми странностями.

И я, и мой муж, и наш малолетний сын ясно слышали, как паркет в квартире трещал под ногами какого-то невидимки. Два года подряд пришелец шлялся по вечерам по комнатам, наведывался к нам два-три раза в месяц.

А в апреле 1989 года я наконец-то узрела его. О, лучше бы не видела! Проснулась среди ночи от сильной боли в груди. Очень удивилась и обеспокоилась, так как раньше грудь никогда не болела. Схватилась за больное место рукой, перевернулась на другой бок, и глаза полезли на лоб от изумления. За окном висела луна. Ее свет хорошо освещал комнату. Вижу, рядом с изножьем моей постели стоит сущий дьявол ростом не выше полутора метров. Лохматый, кучерявый, черный. Голый! Весь обросший шерстью с головы до пят. На роже — тоже шерсть. Глазищи пылают адским пламенем, как обмазанные белым фосфором. Я присмотрелась — а он, оказывается, улыбается мне. Губы растянуты зверской усмешкой.

— Ты кто такой? — спрашиваю, трясясь от страха. А он вместо ответа говорит высоким писклявым голосом:

— Хочешь, я сейчас приведу сюда своего брата? Сама не знаю почему, я роняю одно-единственное слово:

— Хочу.

И черт растаял в воздухе. Буквально через несколько секунд он вновь материализовался из пустоты передо мною. Рядом с ним стоял маленький чертенок полметра ростом. Его голое тело тоже было покрыто лохматой кучерявой шерстью. А вот зато голова... Не своим голосом закричала я, когда увидела над волосатым тельцем лицо своего сына! Черт обнял чертенка за плечи, отчетливо хихикнул, и его губы вновь расползлись в дьявольской усмешке.

— Нам очень понравилось у тебя, — пропищал дискантом он. — Мы еще придем сюда. Жди.

В следующий момент оба волосатых существа исчезли. Через некоторое время одна моя близкая подруга пришла ко мне вечером в гости. Жила она на другом конце города — очень далеко, и поэтому я оставила ее ночевать у нас. Ровно в полночь она переполошила нас с мужем истошными криками. Мы бросились к ней, стали расспрашивать: в чем, мол, дело?

Видим, женщина не в себе, колотится в натуральной истерике. Сквозь слезы она, запинаясь, сказала, что не успела еще заснуть, как перед нею возникли невесть откуда три низкорослых существа, заросших густой черной шерстью. Когда моя подруга завизжала от ужаса, существа сгинули, канув опять-таки невесть куда...

Однажды вечером в августе 1990 года я лежала на тахте, но еще не спала. Свет в комнате был выключен. Муж и сын находились в тот момент в соседней комнате. Вдруг на меня навалилась сверху какая-то тяжеленная плита, абсолютно невидимая. Почудилось — еще мгновение, и она проломит грудную клетку, раздавит меня в лепешку. А рядом с тахтой висела на стене лампа-бра. Под нею болтался шнурочек, за который надо дергать, чтобы включить либо выключить лампу.

Полупридушенная незримой плитой, я тем не менее умудрилась как-то дотянуться рукою до шнурка. Дернула за него. Вспыхнул свет. И то, что пыталось задавить меня, тут же отлетело куда-то в сторону. В последующие ночи я боялась спать в темноте. Так и спала при горящей на стене лампе. И больше ничего не давило. Зато стал раздаваться мужской голос, звавший меня по имени. Я пугалась, вскакивала с тахты — никого в комнате нет! А голос то и дело окликал: «Таня!.. Таня!..» И одновременно слышался звук, похожий на громкое равномерное тиканье больших настенных часов. Между тем в нашем доме нет таких часов. В ответ на эти бесконечные, изматывающие душу призывы «Таня!.. Таня!..» вскинулась я как-то раз на постели и вижу — чашка и блюдце под ней, стоящие на нижней незастекленной полке серванта, равномерно покачиваются. Они переваливаются с боку на бок в такт загадочному громкому тиканью. Рядом с ними лежала на полке плоская тарелка. Вдруг тарелка задрожала, дернулась, сама собой перевернулась и замерла, стоя на ребре. А потом стала кататься по полке вперед-назад, как колесо.

Я ринулась к серванту, подхватила тарелку, прижала ее к груди. Не знаю, что делать. Села на тахту да так и просидела до рассвета с тарелкой под мышкой. В те страшные дни, когда кто-то окликал меня по ночам по имени, мой восьмилетний сыночек часто жаловался на шум, мешавший ему спать. Ухало ночь напролет под его кроватью что-то, шевелилось там и пыхтело. Надоело все это так, что хоть в голос кричи! Все наши родственники, друзья и все сослуживцы — как мои, так и моего мужа — знали с наших слов о кошмарах, творящихся у нас.

Один из сослуживцев мужа сказал:

— Существует народное поверье: если в доме бесится домовой, то это значит, что он голоден и его надо покормить. Глупейшая идея, не правда ли? Ежели ты — домовой и живешь под одной крышей с нами, то вот тебе, милый, холодильник, а вот кухонный шкаф, где стоят на полках пакеты с крупами и лежит внизу мешок с картошкой. Открывай холодильник, залезай в шкаф, кормись на здоровье. Но чего не сделаешь, когда положение просто-таки отчаянное?

Вечером поставила я на то место в серванте, где тарелка сама собой поднялась на ребро, чашку с водой и блюдце с двумя пряниками. Каково же было мое удивление, когда утром я обнаружила и чашку, и блюдце пустыми. На следующий вечер я опять приготовила точно такой же ужин для домового. К утру вода из чашки и пряники с блюдца исчезли. А в квартире наступила благостная тишина. Каждый вечер в последующие дни я продолжала готовить все ту же нехитрую кормежку для своего «жильца». Судя по тому, что она неведомо как и куда испарялась среди ночи, кормежка пришлась домовому по вкусу. Миновало дней десять.

И вот однажды поутру я обнаружила воду и пряники нетронутыми. Ага! Наелся и напился наш безобразник, стало быть. Мы с мужем облегченно вздохнули. С той поры ничего необычного в нашем доме не происходило.